Когда теория фондового рынка становится инфекцией

С 18 сентября фондовый рынок упал на более чем 6 %. Резкое падение на прошлой неделе (после пяти лет роста) увеличило опасения о том, что рынок, возможно, достиг важного поворотного пункта.

Начался ли медвежий рынок? Это большой вопрос. Проблема в том, что краткосрочные движения рынка крайне трудно прогнозировать, но мы живем в настоящем и должны попытаться понять, что сейчас движет рынками, даже с учетом того, что гораздо легче прогнозировать их поведение в долгосрочной перспективе.

По сути, фондовые рынки движет популярное мнение (прим. переводчика – вера людей в то, что рынки будут падать или расти), которому даже не нужны реальные факты. Правда это или нет, такие истории могут быть описаны как “идейные вирусы”, они аналогичны вирусу Эбола, так как они распространяются как инфекция.

Теории, которые кажется объясняют то, куда должен двигаться фондовый рынок, часто работают так: сначала, они заставляют инвесторов предпринять меры (прим. переводчика – купить или продать), которые подпитывают движение цен еще дальше в том же направлении. Это приводит к тому, что уже люди начинают менять свои расходы, что, в свою очередь, влияет на корпоративные прибыли и так далее… Иногда такие развороты могут продолжаться годами.

Наиболее яркая подобная история произошла после сентябрьского максимума, когда речь пошла о “глобальном спаде” с сопутствующей "дефляцией". В основе этой истории лежат глубокие, долгосрочные опасения. Существует даже название для таких опасений – это, так называемый, "вечный застой”, смысл которого состоит в том, что мировая экономика может оставаться в застое в течение очень долгого времени, даже в течение нескольких поколений, как и предполагает слово “вечный”.

Я сделал запрос через базу данных LexisNexis, с целью понять насколько часто фраза “вековой застой” употреблялась в  газетах и журналах? И я обнаружил, что с ноября 2013 эту фразу начали использовать очень часто, тенденции в поисковых запросах Google показывают аналогичную картину для этой фразы и в то же время.

Почему это произошло? Это, наверное, потому, что Лоуренс Саммерс, бывший министр финансов и президент Гарварда, использовал эту фразу в дискуссии, проведенной 8 ноября в Международном валютном фонде в Вашингтоне. Пол Кругман одобрительно написал об этом в The New York Times девять дней спустя.

Г-н Саммерс представил свою идею о вековом застое с нехарактерной неуверенностью: "Это может быть безумие и я, возможно, не имею на это право вообще". Но его слова, казалось, выпустили джина из бутылки.

Периоды медленного роста могут действительно длиться десятилетиями. Но почему надо предсказывать нечто подобное сейчас, при этом обобщая этот прогноз для всего мира? Здесь мы не найдем консенсуса, это идея о которой трудно судить. Некоторые люди говорят, что это объясняет теория Джона Мейнарда Кейнса – известная как "теория недопотребления", которая считает, что люди по своей природе ограничивают потребление как только они начинают процветать.  Другие говорят, что инвестиционные возможности предлагают более низкую, даже отрицательную доходность, потому что экономика больше не требует такого большого количества тяжелой техники. Третьи говорят, что старение населения является тормозом для роста или, что возрождается финансовый беспорядок, порожденный кризисом 2007-09 годов. Все эти теории имеют определенную правдоподобность, но они вряд ли дают реальное объяснение того, что сейчас происходит на рынке.

Великий экономический историк Роберт Фогель, который умер в прошлом году в возрасте 86 лет, пишет в статье 2005 года, что он был удивлен низким вниманием исследователей  к теории вечного застоя. Он обнаружил, что этот термин начал использоваться в 1938 году, во времена мирового экономического отчаяния и его употребление стремительно росло, достигнув своего пика в 1940-х годах. Оживленная дискуссия на эту тему имела место и в 1980-е годы, хотя обсуждение в конце концов снизилось до нуля к 1990.

Довольно мало говорят о вековым застое и в сегодняшних научных кругах. Недавняя болтовня была в основном в средствах массовой информации, в панельных дискуссиях конференции и в блогосфере.

Мы можем противопоставить этой теории застоя историю, которая двинула вниз фондовый рынок в 2011 году. К 10 мая того года, индекс Standard & Poor ‘s 500 увеличился почти в два раза, после минимума 9 марта 2009 года достигнутого в результате финансового кризиса. После этого индекс упал примерно на 20 % к 9 августа 2011.

Что спровоцировало тот спад? Это было связано с другой вирусной идеей – беспокойством о том, что Конгресс не поднимет вовремя потолок долга, чтобы предотвратить дефолт Соединенных Штатов. США так и не объявили дефолт, но 5 августа 2011 агентство S & P впервые снизило рейтинг страны.

В то время как ситуация времен этой драмы была тревожной, вовсе не было очевидным, что она вызовет такой резкий спад рынка. Потребительское доверие упало, индивидуальные и институциональные инвесторы, согласно моего собственного индекса доверия,  строящегося на основе анкетирования, проведенного Йельской школой менеджмента, снизили уверенность до почти рекордно низкого уровня времен финансового кризиса 2009 года. Люди были обеспокоены тем, что цены на акции могут упасть, "ожидающаяся" составляющая индекса потребительского доверия Мичиганского университета упала ниже, чем в худшие времена финансового кризиса в 2009 году.

Почему история с дефолтом была столь вирулентной? Мичиганский индекс потребительских настроений сообщал 29 июля 2011 года, что хотя респонденты не разбирались с вопросами, связанными с государственным долгом, они слышали “неоднократные предупреждения о “тяжелых экономических последствиях””, а их опыт говорил о “ тяжелых последствиях чрезмерного личного долга". Тогда было много разговоров о том, что первый федеральный дефолт станет эпическим унижением или чем то типа того.

Но история закончилась, когда Конгресс поднял потолок долга. Фондовый рынок снова взлетел, как только ушел страх ужасных последствий.

Нынешняя история с вековым застоем менее драматична, чем история с дефолтом. Но поскольку она настолько расплывчата, так же как и история с дефолтом, она не может быть быстро разрешена. Вопрос состоит в том, сможет ли этот вирус мутировать в более психологически мощную версию, обладающей достаточной силой, чтобы создать новый медвежий рынок.

Роберт Дж. Шиллер, профессор экономики и финансов в Йельском университете.

Базируется на материале When a Stock Market Theory Is Contagious.

Другие статьи Роберта Шиллера, переведенные нами:

Роберт Дж. Шиллер о влиянии настроений и фундаментальных факторов на фондовый рынок и экономику

Известный экономист Роберт Дж. Шиллер прогнозирует долгосрочное падение цен на рынке жилья США

Растут ли вообще цены на недвижимость?