Правила жизни Нассима Талеба

Неудобный мыслитель, предсказавший финансовый кризис 2008 года, ненавидит банкиров, ученых и журналистов. Кроме того, он человек-загадка – он ест, как пещерный человек, и ложится спать в 8 вечера. Журналист Гардиан рискнул встретиться с ним

Насколько Нассим Талеб не любит журналистов? Позвольте мне подсчитать цитаты: "Эрудированный это тот, кто показывает меньше, чем он знает, журналист или консультант – наоборот". "Бизнес журналистика представляет собой чистое развлечение, а не поиск истины". "Большинство так называемых писателей продолжают писать и писать с надеждой, что когда-нибудь они смогут что-то сказать". Он не любил их и раньше, но после того, как он предсказал финансовый крах в своей книге 2007года – Black Swan (Черный лебедь), его антипатия достигла новых высот. У него десятки цитат на эту тему, но его онлайн-страница говорит яснее: "Прошу журналистов и представителей средств массовой информации оставить меня в покое"

Он не заинтересован в согласовании чего-либо. В своей новой книге – Antifragile, он пишет, что он никогда не назначает встреч, потому что дата в календаре "заставляет меня чувствовать себя как в тюрьме".

Итак, представьте с каким нетерпением, я – журналист жду заранее согласованной встречи. Я подхожу к зданию Политехнического института Нью-Йоркского университета, где он "заслуженный профессор инженерного риска", как можно было бы подойти к спящему медведю – осторожно, с определенной долей страха. И все же вот он, шагает в коридоре факультета в пиджаке и водолазке как у Стива Джобса ("Я хочу, чтобы вы записали, что я начал их носить раньше, чем он. Я хочу, чтобы это было известно"),

Во-первых, надо сделать фотографию. Он утверждает, что это первый раз, когда он позволил себя сфотографировать за три года, и выделил всего 10 минут, хотя скорее это было минут 5. "Последний парень, которого меня фотографировал, был полный придурок. Он хотел сделать вычурную, гламурную фотку", говорит он фотографу Майку Макгрегору "Ты Ок".

в водолазке Стива Джобса

Быть гламурным (я учусь!) – это еще ниже по шкале Нассима Талеба, чем быть журналистом. Но, противоречивость о том, что он ненавидит, презирает и любит – еще одна ключевая черта Нассима Талеба.

Ненавидя и презирая всех подряд, он всегда готов к драке. Он обвиняет: Нобелевскую премию по экономике ("мошенничество"), банкиров ("У меня есть физическая аллергия на них") и академические учреждения (которые он называет "советской Гарвардской иллюзией"), он ругается со Стивеном Пинкером ("невежественным"), случайный рецензент Amazon, его Twitter – это поток ругательств. И это все только на прошлой неделе.

И все же, он болтает, как ни удивительно, доброжелательно и доступно. Когда я спрашиваю, когда мы входим в ресторан, "В вашей книге, вы совершенно …", и я изо всех сил пытаюсь найти нужное слово, "сварливый". Он пожимает плечами. "Когда вы пишете, у вас нет социальных ограничений наличия людей перед вами, так что вы рассуждаете об абстрактных вещах".

Социальные ограничения, оказывается, имеют свою область применения. Он отличный хозяин. Мы идем в ресторан, которые он регулярно посещает, там нет излишеств, хозяин – итальянец, в общем, забегаловка в нескольких ярдах от его факультета в центре Бруклина, и он настаивает на том, что я могу заказать бокал вина.

"А что Вы будете?" спрашивает официантка.

"Я возьму кофе", говорит он.

"Что?" говорю я. "Ни в коем случае! Вы не можете обмануть меня, заказав мне вино, а себе взять кофе".

Но я прочитала его последнюю книгу, и я знаю очень много о его диете. Как он не ест сахар, любые фрукты, которые "не имеют греческого или еврейского названия" и не пьет жидкость, которой меньше чем 1000 лет. Так же, я знаю, что ему не нравятся кондиционеры, мамочки футболистов, солнцезащитный крем и редакторы. То, что он считает, что "ненатуральные" (продукты) должны доказать свою безвредность. Что Америка пичкает своих детей лекарствами, для преодоления патологической грусти. Что он ценит честь превыше всего, говоря о ней так много, что время от времени он производит впечатление средневекового рыцаря, который потерялся где-то в пространственно-временном континууме. При этом, несколько раз в неделю, он ходит в тренажерный зал своего престижного дома, где работает множественный обслуживающий персонал.

Он говорит, что после финансового кризиса он получал "всякие угрозы" и ему советовали "запастись телохранителем". Вместо этого, "Я нашел более привлекательный способ". Так вот, он пишет, что, когда его преследуют таксисты в зале прилета в аэропорту Кеннеди, "я спокойно говорю им – отъебитесь".

Талеб начинал как трейдер, работавший в качестве количественного аналитика, руководил собственной инвестиционной фирмой, но чем больше он изучал статистику, тем больше он убеждался, что вся финансовая система это бочка с динамитом, которая готова взорваться. В Black Swan он утверждал, что современность слишком сложна для понимания, и «Черный лебедь» событий – до сих пор неизвестные и непредвиденные потрясения – всегда будут происходить. Более того, из-за сложности системы, если один банк обанкротится, все остальные так же могут пойти на дно.

Всего продано 3 млн. экземпляров. И месяцы спустя, более или менее понятно, что произошло. Он превратился из одинокого голоса в пустыне, бьющегося с ветряными мельницами, в великого провидца современной эпохи.

Antifragile – его следующая, более важная работа, говорит он. Она продолжает центральную идею Черного Лебедя и расширяет ее, чтобы охватить почти все другие аспекты жизни, начиная с роста национальных государств в 19 веке заканчивая тем, что съесть на завтрак (свежий воздух, как правило).

Как вы можете подозревать, это только общее описание данной книги. Читая ее, за первые 200 страниц или около того, я слегка смущена. "Я не могу понять, что это за жанр?", говорю я ему. "Забудьте жанр!" отвечает он. Я ожидала научно-популярную книжку, фрикономику или подобное. Но на самом деле это философский трактат.

"Точно!" говорит Талеб.

Как только вы поймете, что вы читаете не какую-то популярную книгу по экономике, а в основном правила жизни Нассима Талеба, чтение на самом деле становится приятным. Высоко эксцентричный, да, но легко читаемый рыцарский кодекс 21-го века. Современная жизнь приносит хронический стресс, говорит он. И способ борьбы с ним заключается в принятии случайности во всех ее формах, т.е. жить в верности своим принципам, не продать свою душу и следить за углеводами.

Более того, во всех сократических диалогах с участием придуманного персонажа по имени Жирный Тони и другого выдуманного персонажа по имени Неро Тулип (очень тонко замаскированный Талеб), он в основном говорит о том, что я могу описать таким понятием как «смысл».

Его оправданием является то, что "опыт лишен снятия сливок, которые мы находим в исследованиях". Больше, чем другие он верит в наличие "смысла (в оригинале кожи, прим. переводчика) в игре". Когда, например, он предупреждал о хрупкости банковской системы в The Black Swan: "Я делал ставку на ее крах". Все дело в том, что он всегда держит свои деньги на расстоянии вытянутой руки, и это его принцип и отсутствие подобного принципа в банковской системе – это ее основная проблема.

В книге он называет это "Кодексом Хаммурапи", этот 3800-летний вавилонский закон, предусматривает, что если здание разрушается и убивает кого-то, строитель должен так же быть предан смерти. В то время как для банкиров "нет таких последствий". Бонусная система означает, что "они получают миллиарды в качестве компенсаций", при этом, если их ставки проигрывают, то есть налогоплательщики, которые заплатят.

Он ссылается на unadmiringly – традицию в Каталонии, при которой необходимо "обезглавить банкиров перед своими банками". Итак, что изменилось, после того, как он написал книгу? Рухнула ли система?

"Ничего. Ничего не изменилось. Zero. Сейчас я перехожу к написанию научных работ. Существует некоторая надежда, что Банк Англии хочет применить мои идеи. Мервин Кинг [губернатор Банка Англии] говорил об этом. И я сделал работу для МВФ … "

Но ничего не изменилось?

"Я больше не переживаю о финансовой системе. Я дал им мой план. OK. Спасибо, до свидания. Я понятия не имею, что происходит. Я полностью отключился. Люди прочитали 3 миллиона копий The Black Swan, большинство из них купили до кризиса, и людям понравилось. Они согласны со мной, они приглашают меня на ужин. Но они не делают ничего.

"Вы должны отступить и позволить системе уничтожить себя, а потом вернуться. Это рекомендация Сенеки. Он тот, кто говорил, что мудрец должен позволить республике уничтожить себя ".

И это вас не расстраивает?

"Расстраивало, сейчас уже нет. Но если вы будете продолжать говорить об этом я расстроюсь, так что давайте сменим тему".

Ну ладно, спрошу его о Дэвиде Кэмероне, а и он тут же расслабился. "Он отличный парень". Существует некая взаимная симпатия между современной консервативной партией и Талебом. Он уважает Стива Хилтона (бывший глава кабинета Кэмерона по стратегии) ​​и Рохана Силву (одним из его специальных советников) и говорит, что они "друзья".

"Мы пообедали раз и я понял, что мы говорим на одном языке, уважение пошло оттуда. Я никогда не упоминал об этом".

Ну, собственно, я говорю, вы упомянули об этом в книге.

Фрейзер Нельсон, редактор газеты Spectator, говорит, что Талеб "вероятно, ближе всего, по мнению Кэмерона, приблизился к гуру". Почему так? "Потому что консерваторы заботятся о риске. Лейбористов это не волнует".

И сделали они что-нибудь с этим?

"Я не знаю. Я не читаю газеты … Я обеспечиваю интеллектуальную поддержку для некоторых принципов, беря в расчет большие риски. С долгами у них есть свои аргументы, я им не нужен. А вот с размером – аргументы есть у меня".

«Аргументы» в том, что размер, считает Талеб, имеет значение. Большой размер означает более сложный объект, а значит, более склонный к неудаче. Или, как он выразился, "хрупкий". Это означает, что банковская система сильно уязвима. Она должна быть "менее хрупкой". Это не синоним слова надежный, это означает, что система готова выдержать больше ударов, стать "Antifragile" – анти хрупкой (нелепо звучит по-русски так что оставим английский).

Он дает примеры этого в книге. Работа клерком в крупной компании является хрупкой, поскольку клерк имеет только один источник дохода. Таксист в свою очередь – antifragile. Банкир – хрупкий, проститутка – antifragile. Генерал Петреус является хрупким: одного скандала было достаточно, чтобы разрушить его карьеру. Борис Джонсон – antifragile: целая вереница скандалов, фактически повысила его репутацию. Лондон, тоже, кажется, antifragile, так как мировой финансовый кризис создал еще один импульс для вложения иностранных наличных в недвижимость британской столицы.

По мнению Талеба, маленький означает красивый. Корпоративные слияния никогда не работают. "Это не очень хорошая идея быть большим в трудные времена". И, когда компании думают иначе, это – "высокомерие". После прочтения этой части книги я переворачиваю ее, чтобы проверить, кто издатель: Allen Lane, часть Penguin, которая недавно объединилась с Random House, чтобы создать одну большую мега-издательскую компанию.

"Ваши издатели не читали вашу книгу, не так ли?" "Они достаточно умны, чтобы сохранить отдельные компании", говорит он, но не очень убедительно. И вообще, на самом деле нет доказательств того, что они достаточно умны.

В The Black Swan, одним из замечательных примеров Талеба о "нелинейности" или о поведении черного лебедя, были блокбастеры. Не существует способа предсказать, какой фильм станет следующим «Аватаром», но когда приходит успех, фильм взлетает в чартах, как Черный лебедь в балете Чайковского (аналогия с журавлем в небе, смотри герб www.FTinvest.ru). Сама его книга стала феноменом по типу Черного лебедя. Как Талеб любит подчеркивать, и как мелким шрифтом пишут в рекламе взаимных фондов, – историческая доходность не является показателем будущего роста. Penguin, казалось, не заметили этого момента в книге, так как они заплатили ему удивительные $ 4 млн. аванса за новую книгу.

"Они заработали много денег на Black Swan, так что для них это не такой большой риск", говорит он, но я чувствую, что это больше из вежливости к издателю, чем что-либо другое. Во всяком случае, эти деньги не были, говорит он, "большей частью моего дохода в это время". В 1987 году он сделал много денег шортанув финансовый крах, и еще миллионы в течение кризиса 2008 года. Это его "пошел на хуй" (в оригинале – fuck you) деньги, которые позволяют ему делать то, что он хочет, когда хочет, и не быть обязанным никому.

Большинство людей скажет: "Это хорошо для некоторых", мы все хотели бы получить такую ​​независимость. "Это ложная дилемма", говорит он. И утверждает, что у дворника есть такая независимость. "Он может говорить, что он думает. Ему не нужно соответствовать чему-то. Так что дело не в деньгах."

Хм, ну, до определенного момента.

Мы, возможно, не все столь независимы, как Талеб, который, выйдя на работу трейдером, в свой первый же день на новой работе написал заявление об отставке и оставил его на своем офисном столе. Более того, в то время как многие люди богаты потому, что они любят деньги и хотят еще больше, Талеб к числу таких не относится. Большинство людей, даже богатые, предпочитают, когда им платят за выполняемую работу, но не Талеб. Он на самом деле не принимает зарплату от Университета Нью-Йорка. "Ну, я забираю минимум и отдаю остальное. Таким образом, если завтра утром, они мне скажут "пошел на хуй", я спокойно уйду".

Опять же это может быть потому, что ненавидит журналистов и банкиров, он почти, так же как и ученых.

"Но вы единственный такой!" я оппонирую.

"Не совсем. Я независимый ученый, с практической точки зрения".

Он также во многом самоучка. У него высшее образование, но большую часть своей трудовой жизни он провел за пределами академических кругов, и большая часть его мыслей коренится не в математике 21 века, а в классиках. Он цитирует их без конца, наш герой поклоняется Сенеке и относится к себе как к "стоику".

Не каждый является поклонником высокого стиля. Джейми Уайт в журнале «Точка зрения» отражает мнение многих, которые обвиняют Талеба в "раздувании" значения своих наблюдений, и в "абсурдно-грандиозном стиле письма", и указывают, что публикация книги афоризмов, что Талеб сделал в прошлом году, "обычно совершается кем-то другим после твоей смерти".

Но Талеб не из тех, кому не хватает уверенности в себе. Он родился и вырос в Ливане, в семье богатых и влиятельных православных греков, исповедующих религию меньшинства даже в стране религиозных меньшинств. Его дед и прадед были заместителями премьер-министра, а его пра-пра-пра-прадед был губернатором Ливана, во времена османской империи.

В Antifragile он рассказывает о своем отце: враче, ученом и человеке с "большим эго и огромными достоинствами, внушающим уважение". В какой-то момент во время гражданской войны, он остановился на контрольно-пропускном пункте, где отнеслись к нему неуважительно. "Мой отец отказался подчиниться и боевик выстрелил ему в спину."

Это довольно удивительная история, и когда я спрашиваю Талеба об этом, он говорит: "У меня есть очень похожие истории, тоже, но я решил не рассказывать их"

Вы когда-нибудь задумывались о политической карьере?

"Нет, но если вы читали мою биографию, там есть недостающие части. Это касается Ливанской войны. Поэтому я оставлю все как есть".

Он не скажет мне больше, и это немного загадочно. Он пишет, как, будучи подростком, он был заключен в тюрьму за нападение на полицейского во время студенческих беспорядков, и вся его семья сильно "переживала" за него. Когда началась война, он сначала остался в Бейруте, а затем уехал, но потом вернулся снова. Но он не скажет мне, что он и делал в те времена.

Эти слишком аккуратные формулировки, говорят о том, что его израненный войной подростковый возраст, возможно, является источником его теорий хаотичности и нестабильности. Малкольм Гладуэлл написал о нем в New Yorker более десяти лет назад, и отнес его веру в черных лебедей к жизненному опыту (и не только в ливанской войне, но и в боях, связанных с борьбой с раком горла).

Но Талеб качает головой. "Эта статья не обо мне", говорит он. "Вот почему вы думаете, что я мрачный».

"Я не говорю, вы мрачный" говорю я. "Я сказала, что ты сварливый".

"Но в любом случае парни, которые думают так же, как и я, в большинстве – выходцы из Среднего Запада. Так что это гораздо больше связано с темпераментом, а не с жизненным опытом."

Когда финансовый журналист Майкл Льюис проанализировал совокупность индивидов, которые, как Талеб, увидели предстоящий кризис и шортанули рынок, он описал их как "социальных неудачников". Требуется определенный склад личности, чтобы стоять в стороне от стада, сварливость Талеба, его склонность ввязываться в драку кажется, источником его величайших триумфов. Хотя это было ужасно, говорит он.

"Действительно ужасный период был с 2004 по 2008 годы, это были худшие годы в моей жизни. Все думали, что я идиот, и я был даже с этим согласен, но в то же время я не мог изменить свое мнение, чтобы соответствовать толпе. Так что есть дилемма – мое поведение не зависит от того, что люди думают обо мне, но это мне приносит боль.

Люди смеялись надо мной. Я не знаю, сможете ли Вы найти это в Интернете, но вы не поверите, как много дерьма было вылито на меня. Финансовая отрасль очень страстно ненавидит".

Вы, должно быть, чувствовали себя невероятно после того, как ваши идеи подтвердились?

"Оправдание не окупается, никто не полюбит вас, потому что вы были правы. Именно поэтому я рад, что сделал деньги".

Во всяком случае, Талеб боец. И, как римские генералы, он верит в честный бой. Вот почему он думает, что Тони Блэр трус и негодяй: "… Он очень бесчестный человек, Гордон Браун тот был идиот, но Блэр был бесчестный". Он считает, что людям надо запретить зарабатывать деньги, будучи на государственной службе. И он особенно презирает журналистов, которые создали повод для войны в Ираке, таких как Томас Фридман из New York Times, этот "серийный преступник" доставляет Талебу физическую боль.

Никто не может подтвердить или опровергнуть существование миссис Талеб. У него есть сын и дочь "которые такие же, как я" – но это все, что он скажет о них. "Я частный интеллектуал, а не общественный".

Но вы пишете о воспитании в одной абзаце, говорю я. При этом вы написали книгу о том, как жить.

"Именно о том как жить: как вести вашу общественную жизнь отдельно от личной жизни".

Он заставляет меня заказать тирамису, а затем съедает половину, но потом никакой еды в течении 17 часов, говорит он. Включение случайности в его жизнь привело его к принятию стиля еды известного как "Палео". Грубо говоря, это означает, что ты ешь только то, что ели люди каменного века. Кроме тирамису. И периодическое голодание рекомендуется как способ имитации эффектов, о том, что ты, скажем, был не в состоянии поймать саблезубого тигра.

Более того, он говорит, он ложится спать в 8 вечера и встает в 4.

"Если конечно никуда не выхожу".

Он устраивает вечеринку для своих студентов следующим вечером "чтобы они напились". С какой целью? "Нет цели. Они просто сильно встревожены" Он любит вечеринки "но с близкими людьми. А не всякие официальные приемы со знаменитостями, где вы сидите рядом с некоторыми чмо, которые собираются рассказать вам, сколько заплатили за свой бассейн".

"Расскажите о вашей личной библиотеке. Вы говорите, что вы проводите за чтением по крайней мере, 30 часов в неделю. Вы любите классику".

"Да, но это не значит, что я вычурный. Я не тусуюсь с гламуром и у меня нет литературных друзей".

Я бы не хотела, попасть в Twitter перепалку с Нассимом Талебом. Или, быть банкиром в аудитории, где он выступает. "Они платят мне десятки тысяч долларов, чтобы я пришёл и разорвал их на части".

Но это был хороший обед. И он делает то, что не делал ни один интервьюируемый в истории интервью – он платит по счету. Что бы он ни делал, Нассим Талеб оставляет свои деньги на расстоянии вытянутой руки и у него есть хребет для игры.

Перевод Nassim Taleb: my rules for life

Автор Карол Кэдвалладр

The Observer, Saturday 24 November 2012 12.30 GMT